– Мог бы и Сноу осчастливить вместо меня, – проворчал Старый Медведь. Ворон каркнул.

Джон нашел Сэма за домом – тот стоял с Лилли у сломанной кроличьей клетки. Женщина отдала Сэму плащ и шмыгнула прочь, увидев Джона, Сэм посмотрел на друга с горьким упреком.

– Я думал, ты ей поможешь.

– Это каким же образом? – напустился на него Джон. – Возьму ее с нами, завернув в твой плащ? Нам приказывали не…

– Я знаю, – виновато сказал Сэм, – но она так боится. Уж мне-то известно, что это значит – бояться. Я сказал ей… – Он проглотил слюну.

– Что ты ей сказал? Что мы возьмем ее с собой?

– На обратном пути. – Сэм густо побагровел, не глядя Джону в глаза. – У нее будет ребенок.

– Сэм, ты что, вконец рехнулся? Может, мы пойдем обратно совсем не той дорогой. А если даже и заедем сюда – думаешь, Старый Медведь позволит тебе умыкнуть одну из жен Крастера?

– Ну… может, к тому времени я придумаю что-нибудь…

– Некогда мне с тобой – мне еще лошадей чистить и седлать. – Джон зашагал прочь, смущенный и рассерженный в равной мере. «Сердце у Сэма большое, как и он сам, но при всей своей начитанности он временами бывает таким же тупицей, как Гренн. То, что он затеял, немыслимо и бесчестно к тому же. Почему же мне тогда так стыдно?»

Джон занял свое привычное место рядом с Мормонтом, и Ночной Дозор двинулся из ворот Крастера между двумя черепами. Путь их лежал на северо-запад по кривой звериной тропе. С деревьев капало, и тихая музыка этого медленного дождя играла по всему лесу. Ручей к северу от усадьбы разлился, запруженный ветками и листьями, но дозорные нашли брод, и отряд стал переправляться. Вода доходила коням до брюха. Призрак, переплыв поток, вылез на берег не белым, а бурым. Он отряхнулся, разбрызгивая воду и грязь во все стороны. Мормонт ничего на это не сказал, но ворон у него на плече выразил свое недовольство.

– Милорд, – сказал Джон тихо, когда они снова въехали в лес, – у Крастера нет ни овец, ни сыновей.

Мормонт не ответил.

– В Винтерфелле одна женщина рассказывала нам сказки, – продолжал Джон. – Она говорила, что у одичалых есть женщины, которые спят с Иными и потом рожают полулюдей.

– Бабьи россказни. Разве Крастер, по-твоему, не человек?

«Это как посмотреть», – подумал Джон.

– Он отдает своих сыновей лесу.

Мормонт долго молчал и наконец сказал:

– Да.

– Да, да-да, – откликнулся ворон.

– Так вы знали?

– Смолвуд мне сказал. Давно уже. Все разведчики знают, только не любят говорить об этом.

– И дядя тоже?

– Все разведчики, – повторил Мормонт. – Ты думаешь, что мне следует его остановить. Убить его, если понадобится. – Старый Медведь вздохнул. – Если бы он хотел только избавиться от лишних ртов, я охотно посылал бы Йорена или Конвиса забирать у него мальчиков. Мы бы их воспитали, как черных братьев, и они пригодились бы Дозору. Но боги одичалых более жестоки, чем наши с тобой. Эти мальчики – жертва, которую приносит Крастер. Его молитва, если угодно.

«Его жены, должно быть, молятся по-иному», – подумал Джон.

– А ты-то как узнал об этом? – спросил Мормонт. – От одной из жен Крастера?

– Да, милорд, – признался Джон. – Я не хотел бы говорить вам, как ее зовут. Ей страшно, и она просила о помощи.

– Мир полон людей, которые нуждаются в помощи, Джон. Лучше всего, если они наберутся мужества и помогут себе сами. Крастер сейчас валяется на полатях, упившись до бесчувствия, а на столе внизу лежит острый топор. Будь это я, я назвал бы его «Посланный Богами» и положил бы конец своим горестям.

Да, Джон подумал о Лилли и ее сестрах. Их девятнадцать, а Крастер один, но…

– Однако нам придется худо, если Крастера не станет. Твой дядя мог бы рассказать тебе, что его дом не раз спасал разведчиков от смерти.

– Мой отец… – Джон замялся.

– Смелей, Джон. Говори.

– Отец однажды сказал, что есть люди, которыми не стоит дорожить. Жестокий и неправедный знаменосец бесчестит не только себя, но и своего сюзерена.

– Крастер сам себе господин – он нам на верность не присягал. И нашим законам он не подчиняется. У тебя благородное сердце, Джон, но это будет для тебя полезным уроком. Мы не можем исправить мир. У нас другая цель. Ночной Дозор ведет свою войну.

«Свою войну. Да, придется мне это запомнить».

– Джармен Баквел сказал, что мой меч может скоро понадобиться мне.

– Вот как? – Мормонту это, видимо, не понравилось. – Крастер ночью наговорил такого, что нагнал на меня страху и обеспечил мне бессонную ночь у себя на полу. Манс-Разбойник собирает всех своих подданных в Клыках Мороза. Потому-то деревни и опустели. То же самое рассказал сиру Деннису Маллистеру одичалый, которого его люди взяли в Теснине, но Крастер назвал место – в этом вся разница.

– Он строит город или создает армию?

– Кабы знать. Сколько их там? Каково число боеспособных мужчин? Никто этого сказать не может. Клыки Мороза – это жестокая негостеприимная пустыня, сплошной камень и лед. Много народу там не прокормить. Я вижу только одну причину такого сбора. Манс намерен нанести удар на юг, на Семь Королевств.

– Одичалые и раньше к нам вторгались. – Об этом рассказывали и старая Нэн, и мейстер Лювин. – Реймун Рыжебородый привел их на юг во времена моего деда, а перед ним был король по имени Баэль Бард.

– Да, а задолго до них был Рогатый Лорд и братья-короли Гендел и Горн, а в стародавние времена Джорамун, который протрубил в Рог Зимы и поднял из земли гигантов. Все они бывали разбиты либо у Стены, либо дальше, у Винтерфелла… но ныне Ночной Дозор только тень былого, и кто готов сразиться с одичалыми, кроме нас? Лорд Винтерфелла умер, а его наследник увел свои войска на юг, чтобы драться с Ланнистерами. Одичалым никогда больше не представится такого случая. Я знал Манса-Разбойника, Джон. Он клятвопреступник, но глаза у него есть, и никто не посмел бы назвать его слабодушным.

– Что же нам делать? – спросил Джон.

– Найти его. Сразиться с ним. Остановить его.

Триста человек против полчищ одичалых. Пальцы Джона сжались в кулак.

Теон

Она была красавица – этого никто бы не дерзнул отрицать. «Впрочем, твоя первая всегда красавица», – подумал Теон Грейджой.

– Ишь как разулыбался, – сказал позади женский голос. – Нравится она тебе, молодой лорд?

Теон смерил женщину взглядом и остался доволен увиденным. Сразу видно, островитянка: стройная, длинноногая, с коротко остриженными черными волосами, обветренной кожей, сильными уверенными руками и кинжалом у пояса. Нос великоват и слишком остер для худого лица, но улыбка возмещает этот недостаток. Немного постарше его, пожалуй, но ей никак не больше двадцати пяти, и движется так, словно привыкла к палубе под ногами.

– Да, на нее приятно смотреть, – сказал Теон, – но и наполовину не столь приятно, как на тебя.

– Ого, – усмехнулась она. – Надо мне быть поосторожнее. У молодого лорда медовый язык.

– Это правда. Хочешь попробовать?

– Вот оно как? – Она дерзко смотрела прямо ему в глаза. На Железных островах встречаются женщины, которые плавают на ладьях вместе со своими мужчинами, и говорят, море до того меняет их, что они и в любви становятся жадными, как мужчины. – Ты так долго пробыл в море, лордик? Или там, откуда ты приплыл, женщин вовсе не было?

– Были – но не такие, как ты.

– Почем тебе знать, какая я?

– Мои глаза тебя видят, мои уши слышат твой смех, и мой член встает, как мачта.

Она подошла и пощупала его между ног.

– Смотри-ка, не соврал. – Ее рука сжала его сквозь одежду. – Сильно он тебя мучает?

– Невыносимо.

– Бедный лордик. – Она отпустила его и отошла на шаг. – Только я ведь замужем и понесла к тому же.

– Боги милостивы – стало быть, я не сделаю тебе бастарда.

– Мой тебе все равно спасибо не скажет.

– Зато, быть может, скажешь ты.

– С чего бы? У меня лорды и прежде бывали. Они сделаны так же, как все прочие мужики.